ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
В сновидениях Прелата его возвращение на "Высшее Милосердие" всегда было одинаковым.
Искусственная звезда священного города потускнела, даруя плавающим башням купола тёплый закатный свет. Баржи, задрапированные цветными узкими лентами, и душистые цветы наполняли воздух, за исключением пространства вокруг костисто-белого Дредноута Предтеч в центре купола. Здесь были и фейерверки — взрывы праздничных глифов, которые формировали фразы, такие как «РЕБЁНОК НА ВЕКА!», или «БЛАГОСЛОВЛЁН ДВОЙНЕЙ!», или «У НЕЁ НОС ЕЁ МАТЕРИ (СПАСИБО БОГАМ!)». Некоторые из них были огненными воззваниями о репродуктивной силе индивидуального сан'шайуум, которые, несмотря на их хитрые намёки, сильно испытывали законы Комитета Согласия относительно общественного приличия.
Но в эту ночь всё было дозволено. Дети сан'шайуум были редкостью, и, когда сезон рождения достигал своего пика, всё "Высшее Милоседие" ликовало. Даже суровые сангхейли присоединялись к празднествам. Над Дредноутом и ниже звезды истребители сангхейли, баньши, исполняли фигуры высшего пилотажа в плотном построении. Наблюдая из барж или с временных трибун, образованных из их башен, подвыпившие гуляки-сан'шайуум одобрительно ревели и ударяли кулаками по своим антигравитационным тронам всякий раз, когда пилоты демонстрировали особую смелость.
Эта картина "Высшего Милосердия" в его самом прекрасном виде — ярком, похабном и обнадёживающем — простиралась над Прелатом, когда он вышел из стебля и взлетел в купол.
Снаружи "Высшее Милосердие" выглядело как гриб, который, скрытый в глубокой чёрной ночи межзвёздного пространства, вырос до шокирующего размера. Шляпка, которая образовывала купол города, составляла сотни километров в диаметре. Стебель был длиннее, чем купол в ширину, и щетинился сухими доками и фабриками, которые обслуживали флоты столичных кораблей и бесчисленные меньшие суда. Новичков-капитанов часто пугали тайные процедуры и квазирелигиозные протоколы связи, которые управляли полётами в священном городе и вокруг него. Но Тем'Бетек зарегистрировал множество доступов, и после многих месяцев вне дома он быстро состыковал свой крейсер в его отсеке и вышел в тот момент, когда ворота закрылись.
Как и большинство его полётов, этот последний был окутан завесой тайны, и связь с его крейсером была строго ограничена. Но его жене удалось переслать одно сообщение: «Мы двое теперь втроём». И после этого каждый день вдали от "Высшего Милосердия" казался вечностью.
Прелат мгновенно понял смысл её загадочного сообщения. Он отчаянно желал увидеть своего новорождённого ребенка, как и любой родитель первенца. Но срочность Тема была усилена тем фактом, что он никогда не думал, что будет отцом.
Общество сан'шайуум было невероятно строгим насчёт того, какие гены переходили от одного поколения к другому, и родословная Прелата из-за чрезмерного скрещивания отпала в прошлом. Он был официально включён в Список безбрачия, и, однажды будучи внесённым, из него невозможно было выйти... как думал Прелат. После того как он был выбран, чтобы войти в Священное Обязательство — после того как министр Подготовки использовал машины Предтеч Обязательства, чтобы изменить его гены и улучшить его разум и тело — Прелат смог подать ходатайство о своём исключении из Списка и был сопоставлен с подходящей женщиной, Ялар'Отан'Элат. И она была большим, чем на что он когда-либо мог надеяться.
Ялар была красивой, длинношеей и аккуратно сложенной. В то время как члены её семьи были богатыми владельцами горных разработок на нескольких мирах Ковенанта, Ялар была благородной и смиренной в равной мере, что являлось редкостью в высшем обществе сан'шайуум, которое изобиловало снобизмом и соперничеством. Тем мгновенно влюбился в её умный язык и сдержанную улыбку. Он отдал служению тело и душу, и со временем Ялар приняла три вещи, которые он никогда не смог бы исполнить: быть дома намного чаще, чем отсутствовать, быть честным насчёт его продолжающегося служения министру и быть уверенным, что экспериментальные изменения его генов не разрушат каким-то образом их шансы на здорового ребёнка.
Ялар приняла все эти условия. Но она была полна скромности.
Когда её беременность подтвердилась, Ялар отказалась от уединения — предосторожности, охватывающей большинство ожидающих матерей-сан'шайуум. Вместо этого ещё долго после того, как её живот начал расти, Ялар продолжала свою работу в нижних районах "Высшего Милосердия", удостовериваясь, что унггои, киг-яры и другие "меньшие" виды (разделение на категории, которое она отвергала) получали все ресурсы и услуги, которые им были обязаны, как преданным членам Ковенанта. Она была неудержимым поборником идеалов альянса, и Прелат знал, что их ребёнок будет преуспевать, даже если он унаследует лишь малую часть духа своей матери.
Предвосхищение Прелата взлетало по мере того, как он поднимался выше в купол. После долгих лет секретности и жертвенности он собирался пожинать единственные награды, которые когда-либо хотел — ребёнка, семью. Прелат до максимума увеличил силу своего антигравитационного пояса и устремился к будущему, которое было столь же ярко, как фейерверки, взрывающиеся над ним…
И затем, как всегда, кошмар начался со сферы мерцающего света, которая появилась возле вершины купола.
Сфера оставалась стабильной столько времени, сколько потребовалось жителям "Высшего Милосердия", чтобы оторваться от своей пирушки и сделать общий вдох. Затем портал пространства скольжения взорвался громовым треском громче любого фейерверка. Он зазвенел в "Высшем Милосердии", как колокол, выдернул Прелата из его фантазии и напомнил ему о настоящей причине его поспешности:
«Сегодняшний вечер не должен быть таким же. Сегодня я смогу спасти их!»
Из разрушающегося портала появился корабль, который Прелат мгновенно признал человеческим фрегатом. Легкобронированное судно было, по существу, орудием ОМУ, зажатым между двумя цилиндрическими двигателями. Фрегатам не хватало оборонительных возможностей, однако они восполнялись скоростью и маневренностью. Поэтому, несмотря на то, что он вышел из пространства скольжения с высокой скоростью, фрегат смог остановиться и уйти в вираж, избежав столкновения со стеной купола. Затем в какофонии рушившегося камня и изворачивающегося металла корабль зарылся в одну из плавучих башен до самых двигателей. Он висел на ней, содрогаясь и горя, как пылающая стрела, погружённая в сердце Ковенанта.
В ошеломляющей тишине, которая последовала за этим, Прелат хотел закричать: «Бегите, глупцы! Бегите из города! Пока ещё есть время!» Но в этом кошмаре его голос подвёл его, как это всегда было, и он наблюдал в немом ужасе, как разрушенный корабль выпускает свой ужасный груз.
Плотное облако спор Потопа изверглось через дыры в корпусе фрегата, обтекло повреждённую башню и быстро распространилось к двум прилегающим шпилям, проглатывая их целиком. Двигатели корабля трещали в миазматическом облаке, придавая ему тусклый и ужасный пульс — подобие жизни, холодящее кровь Прелата.
Внезапно город вырвался из своего оцепенения. Торжества заканчивались нарастающей паникой по мере того, как облако Потопа распространялось по всему куполу. Сан'шайуум оставляли свои башни, толпились на баржах или просто бросались к стеблю и ожидающим кораблям, надеясь, что их антигравитационные троны и пояса смогут остановить падение. Многие из тех, кто двигался слишком медленно, исчезали в спорах. Баньши сангхейли разбили построение и начали обстреливать облако Потопа, но их огневой мощи удручающе недоставало, и вскоре Прелат обнаружил, что борется против волны кричащих эвакуирующихся с дикими глазами.
Башня, которую Ялар выбрала для них, была старой; это был чёрный мраморный обелиск с зубчатыми балконами, который был одним из первых вырезанных из гигантского куска родного мира сан'шайуум, служившего фундаментом купола. В месте обитания, где статус жилых помещений определялся тремя критериями — размером, высотой и близостью к Дредноуту Предтеч — их тесная низкая башня у стены купола была бесспорно невысокого класса. Но, хотя они могли жить где-то получше, Ялар хотела быть рядом со своей работой в нижних районах, и они оба вскоре осознали преимущества маленького пространства. Тесные коридоры башни и узкие гравитационные лифты давали им право быть близко друг к другу на виду у своих соседей, прикасаться, шептать и начинать нежные интимности их воссоединений прежде, чем они достигали уединения своих покоев.
Но теперь Прелат проклинал клаустрофобические условия своей башни, поскольку он был вынужден положиться на силу своего антигравитационного пояса и замедлиться во входном холле с низким потолком. Его ноги задели полированный каменный пол зала, когда он качнулся, чтобы избежать трио сан'шайуум на своих тронах, так нагруженных личным имуществом, что они его не увидели. Уклонившись от столкновения, он повернул к подъёму, ведущему к гравитационным лифтам, выбрал трубу, которая вела к его покоям, и влетел в её мерцающее поле. Десять, двадцать этажей размыто промелькнули мимо. Но затем вся башня содрогнулась, бросив Прелата на стеклянные стены трубы. Заскользив и закувыркавшись, он чуть не пропустил свои покои, но сумел сделать сильный толчок руками, поймал перила и залез в проход.
— Ялар! — закричал Прелат, прикасаясь к замку на двери покоев и врываясь внутрь ещё до того, как она полностью распахнулась. — Ялар, я здесь! — Он отключил свой пояс, тяжело приземлился на ноги и побежал по непокрытому полу общей комнаты, сбивая низкий деревянный стол, а затем проскользнул через занавеску, унизанную гранатовыми бусинами, в треугольный зал, который вёл к их спальне. Несколько шагов в зал, и башня снова содрогнулась — на этот раз более яростно. Пятнышки лавандового света, горевшие в нишах, пролегавших по всей длине зала, зашипели, и внезапно Прелат оказался в полной темноте.
Это был тот момент его кошмара, когда Тем'Бетек полностью осознавал, что он спит. Всё, что было раньше — фейерверки, фрегат, Потоп — было неизбежно. Но теперь, когда башня дрожала вокруг него, Тем сознавал свою способность изменить то, что следовало дальше. Он затаил дыхание и прислушался... и услышал хныканье в темноте.
Прелат шагнул по направлению к приглушённым крикам, нащупывая руками стены. Войдя в спальню, он остановился и позволил своему зрению приспособиться к свету, просачивающемуся сквозь задёрнутые занавески на балконном окне. Медленно возникли очертания его жены, сидевшей посреди их мягкого спального ложа. С Ялар ниспадал прозрачный бледно-жёлтый халат. В своих руках она убаюкивала ребёнка, запеленованного в одеяло медного цвета. Когда младенец удвоил свой крик, Ялар начала петь:
— Этот путь, куда ведёт он?
Возьми мою руку, пройди со мной.
В свет, навечно свободные?
Возьми мою руку, пройди со мной…
Это была старая колыбельная сан'шайуум, и, пока Ялар напевала нежную мелодию, мысли Прелата помчались по всему, что он говорил раньше, — всем способам, которыми он пытался в прошлых снах заставить жену покинуть спальню, пока не стало слишком поздно. Но, как всегда, кошмар не заставил себя ждать. И, прежде чем он смог придумать что-то новое, Ялар прекратила петь, подняла большие длинные ресницы и сказала:
— Мы ждали тебя.
— Я... Я был рядом. — Голос Прелата оборвался. — Снаружи города.
Ялар опустила взгляд на ребёнка, плачущего у неё на руках.
— Но тебя не было здесь.
Прелат почувствовал изменение в воздухе — что-то древнее, терпеливое и могущественное, простирающееся из самых глубоких теней комнаты.
— Пожалуйста, моя любовь. — Он шагнул вперёд, вытянув руки. — Пойдём со мной. Сейчас.
Но Ялар сжалась в складках своего платья и снова начала петь:
— Этот путь, куда ведёт он?
Возле Прелата проплыла одна спора Потопа. Ему потребовались все силы, чтобы не протянуть руку и не раздавить её оборванные шипы, её уродливое, пульсирующее ядро. Он пытался сделать это раньше, но борьба только ускоряла то, что должно было произойти.
— Мы можем покинуть это место, — сказал Тем. — Мы с тобой и... — Он беспомощно посмотрел на ребёнка. «Мы двое теперь втроём», — сказала Ялар в своём сообщении. Но она больше ничего ему не поведала — не раскрыла пола их ребёнка.
— Наш сын? Наша дочь? — сказала Ялар. — Я хотела, чтобы это было неожиданностью. Но теперь, — из её горла раздался захлёбывающийся смешок, — ты никогда не узнаешь имени ребёнка.
Прелат вздрогнул, пытаясь держать собственные эмоции под контролем.
— Я сражался с кораблями сангхейли. Я добрался до стебля. — Но затем его начала переполнять ярость, как это всегда происходило. — Но купол был наводнён! И министр сказал мне, что Потоп..!
— Бору'а'Ним! — с отвращением произнесла Ялар. Ее голова поднялась на длинной шее, как змея, готовящаяся нанести удар. — Ты отправлялся туда, куда он приказывал тебе пойти! Делал всё, что ему было нужно от тебя! — Её голос погрузился в шёпот и затем вернулся к крику. — Но когда мы действительно нуждались в тебе... Тебя. Здесь. Не было!
Их ребёнок издал громкий вопль, юля своими маленькими конечностями внутри одеяла. Ялар прижала его ближе к груди и продолжила:
— Возьми мою руку, пройди со мной!..
Но сейчас она была расстроена и безумна. Её тело дрожало. Она начала кашлять. Дрожащими руками Ялар протянула ребёнка Прелату.
— Возьми, Тем! — выдохнула она. — Возьми его и уходи...!
Затем её губы раскрылись, высвобождая облако спор Потопа.
Когда Прелат видел это сновидение первый раз, в этот момент он проснулся. С расширенными глазами и криком. Но с тех пор он научился бороться с желанием проснуться — уговорил своё тело высвобождать некоторые из имплантированных Обязательством химикатов, предназначенных для повышения его боевых возможностей, чтобы сосредоточить внимание на сне. Каждый раз, когда кошмар приходил, он мог оставаться погружённым в него немного дольше. Как ныряльщик с ограниченным воздухом, он велел своему телу расслабиться в глубинах своего отчаяния…
Теперь Тем'Бетек вырвал плачущего ребёнка из рук жены и отпрыгнул, когда на шее и плечах Ялар вздулись пульсирующие зелёные нарывы. Усики Потопа, гладкие и острые, вырвались из этих язв, прорвались через платье и обернулись вокруг её тела. Она откинулась назад на ложе, взмахнув руками и ногами и вскрикнув, когда паразит зарылся в её мозг.
В этот момент балконное окно разбилось. Свет прорезался сквозь занавески, когда десантный "Фантом", парящий снаружи, открыл огонь своей носовой турелью. Прелат перекатился на пол и скрутился вокруг своего ребёнка, защищая его от плазменных выстрелов, которые опаляли воздух над головой и горели в стенах спальни. Ещё до того, как стрельба остановилась, Прелат услышал стук бронированных ног и треск и шипение активирующихся энергетических мечей. Он поднялся и обнаружил троих сангхейли в серебряных доспехах, окружающих ложе и пристально смотрящих на его поражённую Потопом жену.
— Не трогайте её! — взревел Прелат, вскакивая на ноги.
Сангхейли дёрнули головами в его сторону. Тот, который был ближе всего к Прелату, зарычал и поднял меч…
Но как только он покачнулся, чтобы рассечь Прелата, усики выстрелили из тела Ялар и обернулись вокруг руки сангхейли, остановив его в середине движения. Ещё больше мускулистых нитей Потопа захлестнули шею сангхейли. Затем Ялар бросилась назад, потянув воина с собой, используя ту часть разума, которая осталась в её распоряжении, чтобы попытаться спасти свою семью.
Но этого было недостаточно.
Другие сангхейли среагировали быстро, иссекая Ялар своими мечами, пока не осталось ничего, кроме шипящей плоти и кровавой ткани. Будто прикованный к полу, Тем издал гортанный, бессловесный крик, который закончился воплем, когда сангхейли подтолкнули останки Ялар двойными концами своих клинков.
Затем меченосцы повернулись к нему.
Во сне Прелата глаза сангхейли начали ярко светиться, как их лезвия, когда они скользнули сквозь косые тени, оставляемые рваными занавесками. Их конечности потянулись, и они потекли вокруг него, как ртуть, сотрясая свои костистые челюсти.
— Я убью вас! — Прелат выпрямился, обнял своего ребёнка одной рукой и сжал в кулак другую. — Я убью каждого из вас!
Затем его ребёнок засмеялся. Прелат посмотрел в глаза младенца — один синий, один зелёный, как и его собственные. Ребёнок прогулил несколько счастливых бессмысленных слов.
Голос Ялар эхом раздался в тени:
— В свет, навечно свободные…
И Тем почувствовал прилив надежды: «Сегодняшний вечер не будет таким же. Сегодня я смогу спасти моего ребёнка!»
Он активировал свой антигравитационный пояс и бросился через кордон сангхейли, изворачиваясь, чтобы избежать их клинков. Когда Прелат прорвался сквозь оконную раму, турель "Фантома" отследила его и открыла огонь. Но Тем был уже на полпути к прыжку, который подвёл его под брюхо "Фантома" вне зоны досягаемости его огня. Летя спиной к нижним районам, Прелат уставился на своё отражение, струившееся по полированному корпусу "Фантома". «Оставайся спящим ещё немного...» Затем он взлетел за десантным кораблём, где увеличил силу пояса до максимума и помчался к звезде священного города.
Атмосфера была густая из-за спор. Другие башни, арочные стены купола — всё, кроме яркого диска звезды, исчезло во мраке. Над Прелатом появились две пустые баржи, оставляющие за собой слабые потоки света и падающие цветы. Он резко дернулся, чтобы избежать столкновения. Башня где-то слева от него застонала, когда её антигравитационные системы отказали. Тем ожидал треска и грома взрывающегося камня, когда башня упала в нижние районы. Но вместо этого был только мокрый, приглушённый хруст. Он посмотрел вниз и увидел тёмные очертания, двигавшиеся ниже в море спор — усики, изгибавшиеся взад и вперёд, как животные, следящие за его запахом.
Затем споры начали редеть, и Прелат прорвался сквозь верх облака, не более чем на километр ниже искусственной звезды. Будучи так близко, он мог ясно видеть, как работала иллюзия — звезда была действительно просто обширным диском из многих перекрывающихся энергетических полей, которые заполняли дыру в вершине купола, достаточно широкую, чтобы пропустить Дредноут Предтеч, если бы сан'шайуум потребовалось переместить его. Смотровые платформы висели вокруг обода диска, и Прелат знал, что они связаны с проходами через корпус "Высшего Милосердия", отсеками аварийных челноков и, наконец, побегом из кошмара. «Ты рядом! Ближе, чем ты когда-либо был!» Тем желал, чтобы пояс поднимал его выше, быстрее…
Усик Потопа хлестнул снизу, ударяя его по рукам и выхватывая ребёнка от его груди. Маленький свёрток упал вниз, за ним развевался свободный уголок медного одеяла. Прелат закрутился вверх ногами, отшвыривая усик в сторону, и нырнул за своим ребёнком, следуя за его криками, когда он падал на волнистые облака спор. За мгновение до того, как ребёнок исчез, Тем схватил его за одеяло. Затем он выгнул шею и позвоночник и, борясь против гравитационных сил, снова поднялся к звезде.
Ребёнок был вне себя. Теперь не было смеха, только слёзы. Маленькое существо молотило ручками о грудь Прелата. Он крепко держал ребёнка, но это только расстроило его ещё больше.
Ребёнок закричал, достаточно громко, чтобы наполовину выдернуть Тема из сна. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул... и запел.
— Этот путь, куда ведёт он?
Возьми мою руку, пройди со мной!
В свет, навечно свободные?
Возьми мою руку...!
Но прежде чем он смог закончить куплет, из облаков поднялись громадные смерчи биомассы Потопа: пульсирующие стебли полупоглощённой плоти, гротескные памятники миллионам пожранных душ священного города. Из этих стеблей прорастали усики, рассекающие воздух над Прелатом. Он попытался маневрировать в отвратительных зарослях, но Потоп хлестал вокруг него, цепляя воина за ноги, грудь, ребёнка.
Тем'Бетек увеличил тягу своего антигравитационного пояса до самых пределов его работы. Подъёмные части устройства жужжали с предупреждающим растущим жаром и тяжестью на бёдрах…
И затем сквозь поля искусственной звезды Прелат увидел корабль. Сияющее судно с крючковатым носом, гордость сангхейлианского флота — "Тень Намерения", совершающая маневр над священным городом. Для многих ковенантов, ищущих спасения, вид этого штурмового носителя внушал великое облегчение. Поначалу тому возрадовалось даже сердце Прелата. Но его надежда разбилась вдребезги, как только он увидел, что носитель готовится низвергнуть со своего носа плазменный фонтан.
— Нет! — крикнул Прелат. — Мы всё ещё живы, вы, ублюдки-сангхейли...! — Но остальная часть проклятия умерла у него в горле, когда усики Потопа обмотались вокруг его шеи и врезались ему в рот. Тем ударил вниз, пытаясь разорвать мясистые шнуры, когда они быстро скользнули мимо его зубов. Но Потоп раскрывал его челюсти, удерживая его в бурлящей ловушке гнева.
Ёмкостный торус плазменной турели "Тени Намерения" дрогнул, когда она накопила свой заряд. Целевые лопасти заняли положение вокруг намагниченного жерла, готовясь к направлению перегретых газов, уже затопляющих казенник. Когда фонтан извергся, не было ни единого звука, но "Высшее Милосердие" загрохотало, когда столп раскалённого добела огня ударил по звезде священного города, уничтожил её поля, а затем вонзился в купол. Облака Потопа с рёвом воспламенились. Стена давления и жара бросилась к Прелату. Он изо всех сил боролся с захватом Потопа, его ребёнок с ужасом кричал на его руках, но, когда стена ударила…
Прелат полностью проснулся, его уши звенели от настойчивого воя сирены, которая говорила ему, что его крейсер успешно совершил выход из пространства скольжения.
Тем лежал на спине поверх узкой койки своей каюты, его чёрная туника была мокрой от пота и прилипла к его коже. В то время как его сердце колотилось в его груди, отбивая такт вместе с сиреной, он почувствовал, как по его шее скользнул усик Потопа. Он потянулся, чтобы схватить его... но, конечно, там ничего не было.
Вскидывая кулаки к глазам и закрывая рот, чтобы заглушить свою ярость, Прелат закричал. Он углубился в кошмар больше, чем когда-либо прежде, но в конце была она — "Тень Намерения". Не существовало надежды спасти его семью, даже в его снах.
Полчелюсти не оставил ему даже этого.
Тем снова и снова бил кулаком по металлической стене своей каюты, пока не оставил вмятину в глянцевой бирюзовой панели и его рука не запульсировала. «Ты дурак! Это никогда не имело значения. Это всегда был просто сон!»
Ибо реальность заключалась в том, что Прелат не был на "Высшем Милосердии", когда то пало. Он не видел свою жену или новорождённого ребёнка, поглощённых Потопом. Не видел своими глазами.
Вместо этого он был у руля своего крейсера, вовлечённого в бой с военными кораблями сангхейли в пространстве вокруг священного города. Это сражение стало кульминацией его долгих лет обучения, высшей точкой Раскола. Сангхейли не ожидали такого обширного и хорошо подготовленного мятежа, и в моменты, когда человеческий фрегат, заражённый Потопом, проскользнул в купол, Прелаты и их экипажи из джиралханаев побеждали. Но затем, один за другим, контролируемые Прелатами военные корабли отделялись от битвы, чтобы эвакуировать сан-шайуум "Высшего Милосердия".
То, что было великолепно осуществлённым внезапным нападением, стало оборонительной схваткой, так как Прелаты переключились с попытки победить корабли сангхейли на лишь удерживание их в отдалении, пока сан'шайуум наполняли их собственные корабли и ускользали. Сначала сангхейли позволяли этим судам бежать. Затем, по мере того как угроза распространения Потопа за пределами "Высшего Милосердия" выросла, так как Потоп разлился с купола на стебель, где были пристыкованы спасательные суда, сангхейли отправили ясное сообщение: «ВСЕ КОРАБЛИ, КОТОРЫЕ ПОПЫТАЮТСЯ ОСТАВИТЬ ЭТОТ СЕКТОР, БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ».
Потоп уже почти обрёк галактику на смерть раньше, и сангхейли не намеревались позволить этому повториться вновь.
"Тень Намерения" была столпом этого мрачного карантина, и у Прелатов не было кораблей, которые могли бы противостоять ей один на один. План заключался в том, чтобы сокрушить носитель с помощью нескольких крейсеров после того, как будут посланы меньшие суда сангхейли. Но к тому времени флот сан'шайуум сократился. И, пока Тем'Бетек ещё сражался в битве, его внимание переключилось на то, как уничтожить "Тень Намерения", чтобы спасти свою семью. Когда Тем получил отчаянный призыв министра Подготовки к спасению, он быстро вышел из боя и поспешил к стеблю.
Как только Прелат состыковался и присоединился к коммуникационной сети города, он попытался позвонить Ялар. Но сеть была либо отключена, либо перегружена, и это не принесло результатов. В ожидании прибытия Министра в посадочный порт он подумал о том, чтобы покинуть свой пост и взлететь в купол. И только он решил сделать это, как почётный караул министра, состоящий из джиралханаев, потеснил его через шлюз порта. Несмотря на то что вонь охваченных паникой косматых воинов дала ему понять в полной мере, что произошло в куполе наверху, Прелат спросил министра:
— Моя семья. Можно ли спасти их?
Бору'а'Ним наклонился вперёд на своем троне и схватил руку Прелата.
— Священное Обязательство потеряно! — Его глаза были полны диким и всепоглощающим страхом. — Ничто сейчас не живо в городе, кроме Потопа!
Это было последней каплей. Прелат отмахнулся от хватки министра и шатнулся к шлюзу.
— Они мертвы, Прелат! — крикнул министр ему вслед. — Ты ничего не можешь сделать!
Колени Тема'Бетека подогнулись под тяжестью этого высказывания. И единственное, что вновь поставило его на ноги — единственное, что помешало ему опуститься на колени в порту, пока Потоп не пролился бы со стебля и не пожрал его, как жену и ребёнка — было торжественное обещание министра:
— Помоги мне сбежать из этого места, и я клянусь, мы заставим сангхейли заплатить за то, что они сделали!
В этот момент у Прелата не было настоящего понимания того, что имел в виду министр. Миновало бы много дней, прежде чем его ум смог бы обдумать что-либо, кроме горя, и он полностью осознал бы всю степень предательства сангхейли. Как они не смогли сдержать Потоп на священном Ореоле. Как Арбитр взбудоражил Ковенант, заключив союз с Могильным Разумом Потопа, а также с их человеческими врагами. К тому времени крейсер Прелата присоединился к флотилии кораблей сан'шайуум, которым удалось сбежать с "Высшего Милосердия". Для некоторых это короткое рандеву было радостным, поскольку они воссоединились с любимыми, которых считали потерянными.
Но не было никаких известий о Ялар или его ребёнке, и к тому времени, когда Прелат и министр отделились от флотилии и отправились на секретную установку Предтеч, вся надежда Прелата обратилась в месть.
В дверь каюты тяжело постучали, и Прелат признал своего первого офицера, джиралханая с костистыми бровями, седеющим мехом и одним плечом, наклонённым ниже другого. Когда офицер подтвердил их прибытие во вторую колониальную систему сангхейли и передал детали последних сканирований звёзд системы, Прелат молча облачился в боевую броню.
Глубоко-чёрные пластины были лёгкими, но прочными — прекраснейшее создание литейных цехов министра Подготовки. Системы самовосстановления устранили все повреждения, полученные бронёй на Ранело. Прелат пригладил блокирующие полосы доспехов вокруг шеи, вынул плазменную винтовку из шкафа с оружием и засунул ее в кобуру на пояснице. Он снял свой шлем со стойки и остановился, чтобы посмотреть на своё отражение на застеклённой поверхности шевронного козырька. «Узнала бы ты меня сейчас, Ялар? Прошла бы этот путь со мной?»
— Поселения заметили нас, — сказал джиралханай. — Они передают сигналы бедствия по всем каналам. Хотите, чтобы мы их заглушили?
— Нет. Пропустите сигналы мимо. — Прелат взял свой шлем под руку и прошёл возле джиралханая по направлению к командной палубе.
«Пусть Полчелюсти услышит их крики».