Halo: Fractures - "Последний неназванный рассказ" [Untitled story]

Последний неназванный рассказ

- Еще одна борозда сегодня, - крикнул я ведущему борону по земле.

Ему было всего девять лет, но он уже был вполне способен вести больших зверей по пути через долину. У большого деревянного плуга была задняя платформа, установленная чуть выше широкого, обитого слоновой костью культиватора - он был простым и грубым, но выполнял свое предназначение. С этого расстояния я мог различить только соломенную шляпу мальчика, выглядывающую сверху, почти полностью скрытую за корпусом машины, когда он направлял существ вперед в три раза больше своего роста.

Он был моим сыном.

Молодой мальчик вел вперед огромную пару волов цвета индиго, тщательно прорезая глубокие борозды пахотной почвы рисунком, который теперь распространился по всей долине. Сельскохозяйственные угодья были обширыми и были покрыты здоровой почвой горчичного цвета, которая характеризовала этот регион мира. Она была плодородной и ее было относительно легко возделывать, за исключением случайного обнажения пластов.

Если погода устоится, то завтра мы начнем сажать. Это позволит нам придерживаться плана, чтобы закончить к следующему лунному циклу, незадолго до Сезона Дождей, третьего из пяти сезонов стандартного календарного года этой луны. Это позволило бы получить лучший урожай, который мы когда-либо собирали в этом мире, и сама мысль взволновала меня. Это в самом деле работало. Мы процветали здесь сами по себе.

Когда дневной свет начал тускнеть, я поднялся на вершину травянистого хребта, на котором была построена наша усадьба, и осмотрел местность. Последние лучи солнца текли по краю горного хребта, отбрасывая на землю неровную тень и сигнализируя об окончании рабочего дня.

В стойле мой сын уже осторожно отцепил волов и одного за другим заводил гигантских зверей внутрь.

Я приложил все усилия, чтобы не сделать свою любопытность очевидной: я доверял ему, даже если это и был его первый год, когда он помогал в сборе урожая. Мальчик становился сильным и сосредоточенным, и ему нравилось работать руками. Короче говоря, абсолютно ничего похожего на меня - он был весь в свою мать.

У хребта был длинный каменистый гребень, выходивший к солоноватому внутреннему морю, поверхность которого была покрыта ярко-красным кораллом. Наш дом был построен прямо в скале, обрамленный тяжелыми балками из древесины в спиралевидных нишах прямо под уступом скалы. В то время как большая часть жилой площади находилась под землей, три объемно вырезанных отверстия были расположены над морем на противоположной стороне, часто захватывая морской бриз.

Когда я достиг вершины хребта, то увидел ошеломляющее зрелище: двойные солнца нашего мира начали перемещаться за огромным призрачным газовым гигантом, отбрасывая его волнующуюся атмосферу всполохами чудесного сияния. Это продолжалось всего мгновение до наступления сумерек, когда звезды внезапно начали возникать в глубоком синем небе. Яркие мерцающие скопления водяного пара и газа напоминали светящийся мох, который я видел в другом мире. Я не мог вспомнить, в каком именно - это было так давно.

Тем временем моя жена вышла из нашего дома, неся корзину и одеяло. Мы будем ужинать под звездами сегодня вечером. Она встретила меня на хребте как раз вовремя, чтобы запечатлеть последний свет перед темной сумеречной тьмой, захватывающей горизонт. Сладкий, но резкий порыв лаванды бросился вверх по скале, приветствуя нас. Это был коралл: запах этого мира, полного свежести и жизни. Запах заставил ее улыбнуться.

Она и я были очень разными: я любил славу звезд, а она обожала славу жизни, которая вращалась вокруг них. Так было всегда, и именно поэтому мы и выбрали этот мир своим домом.

- Он никогда не постареет, - сказал я.

- Нет, это не так, - ответила она, поглядывая на меня краем глаза, прежде чем расстелить одеяло. Я помог подтянуть его к уступу, и мы сели, уставившись на море, на мгновение впитывая все эти ощущения. Вниз по склону у стойла, наш сын только что закончил складывать плуг. С этой высоты мы едва могли разглядеть устойчивую и решительную гримасу на его лице, когда он закончил дело. Ему всегда нужно было делать это правильно.

- Ты знаешь, он весь в тебя, - сказал я.

- В нем мало от нас обоих, - ответила его мать. - Я только часть его, которая тебе нравятся больше всего. Она была права.

Она всегда была права.

***

- Расскажи мне одну из своих старых историй, отец.

Одна из моих старых историй. Рассказы о том, как родился мой сын, о том, как мы жили в этом мире. Для него они были только легендами и мифами - это было хорошо. Они должны быть такими, оставшись где-то там в галактике и времени далеко от нас, тем, что он никогда бы не испытал здесь, на полях.

Потребовались годы, чтобы темные мечты того времени закончились. Эти шрамы были глубокими, слишком глубокими, но, в конце концов, они утихли. Теперь все, что осталось, было потоком смутных воспоминаний, слабо связанных событий, все это - древняя история. Трагедия за трагедией. Мое прошлое было следом из трупов и мертвых миров. Как-то все пошло не так.

- Какую ты хочешь, чтобы я тебе рассказал?

Мы все трое лежали на спине на одеяле, я обнял рукой мою жену, а жена нашего сына. Я курил из маленькой трубки из слоновой кости: раздавленные цветы сладкого растения, которое источало приятный и омолаживающий аромат. Большая лазурная луна поднялась над далекими горами напротив моря - сестра-спутник нашего домашнего мира. В течение года обе сферы танцевали вокруг невероятно массивной планеты-якоря, на орбите которой они вращались.

- Расскажи мне о Ореоле, - сказал он, касаясь своей замусоленной шляпы.

- Ореоле? Ты уверен? - спросила его жена.

- Да. Расскажи мне одну из тех историй.

Ореол. Это был не первый раз, когда я рассказывал ему историю об оружии мира-кольца, но моя реакция всегда была одинаковой. Упоминание этого названия было достаточно, чтобы вызвать бурю воспоминаний на первый план. Что я могу честно сказать по этому поводу, что мой сын не испугался до умопомрачения? Реальность того, что оно было способно полностью очистить всю галактику от любой разумной жизни? Что оно было так же величественно, как и смертоносно и разрушительно? Как он смог бы даже начать понимать это? Смог ли он бы когда-нибудь принять правду - и если не сейчас, то когда станет старше?

Возможно, однажды... но на данный момент все это еще было окутано мифом и гранью прошлого. Смутное и отдаленное - то, что я один помнил.

- Однажды был воин, который выследил своего старого врага до одного из колец-Ореолов…

- Сильный и смелый воин? - спросила моя жена вместо ребенка.

- До некоторой степени, - признался я. - Этот воин привел огромный флот к Ореолу, который его враг превратил в цитадель. Они несколько дней сражались в небе над кольцом, пока враг не был измотан и его уязвимые места не были раскрыты, - сказал я, используя выразительные жесты, а затем остановился, чтобы вдохнуть легкими тепло трубки.

- У врага не было выбора. Его корабли были разрушены, его оружие уничтожено. Он был полностью поражен... но он был хитрым врагом. Если бы он не смог заполучить Ореол для себя, то не позволил бы и воину сделать это. Или кому-нибудь еще, если уж на то пошло.

- Так он пытался его уничтожить? - спросил мой сын.

- Да. Он попытался разорвать его на части с помощью гравитации другого мира. Но воин не позволил совершить ему это. Используя корабли под своим командованием, воин проник со всех сторон и схватил кольцо-Ореол, перестраивая его форму, когда гравитация стремилась разорвать его на куски. Затем он выследил врага и схватил его.

- Что случилось с врагом? - спросил он, зевая.

- Он получил справедливое наказание за свои преступления. А воин полностью устранил весь вред, нанесенный противником миру-кольцу. Он... пытался все исправить, - сказал я, тщательно подбирая слова. - Даже если только на время.

Я сделал продолжительную паузу, вдохнув из трубки несколько раз.

- Он спит, - сказала моя жена, слегка касаясь тыльной стороной ладони его щеки. Вот, что делает долгий рабочий день в поле. Физический труд больше не был легким занятием для нашего вида.

Моя жена прижалась ближе ко мне. Она была невероятно красива при бледном свете луны и звезд. Тяжелые годы труда вместе со мной не сделали ее менее привлекательной. Во многих отношениях она была мне еще дороже, чем когда-либо прежде.

- Ты хорошо помнишь его? - спросила она.

- Ореол?

- Да. Ты помнишь тот из своей истории?

- Он все еще жив в моих мыслях, - сказал я, закрывая глаза. - Те массивные полосы, вздымающиеся, словно руки в небе: они были сине-зелеными и богатыми жизнью изнутри, а снаружи - из холодного, серого металла. Я все еще вижу его форму, изогнутое и разломанное в потрескавшемся обзорном иллюминаторе моего корабля. Я помню, как смотрел, как оно уходило вдаль, перед тем как мы отбыли. Даже еще тогда, когда устройства такого масштаба были обычными и ожидаемыми... От Ореола у меня перехватило дыхание.

На мгновение вся тяжесть воспоминаний поглотила меня, словно стремительный прилив. Я внезапно вернулся туда, давным-давно, чувствуя холодную палубу моего корабля под ногами. Я наблюдал, как Ореол медленно вращается, на фоне темной заброшенной звездной системы. Мир-крепость представлял собой элегантную, калейдоскопическую цветную катушку, но все же он был необычайно мощным оружием. Ореол разрушил весь наш мир и стоил нам всего. Он сделал нас изгнанниками, и нам пришлось отправиться в самые дальние уголки космоса.

Как будто проснувшись ото сна, я вздрогнул и широко раскрыл глаза, возвращаясь к реальности. Я повернулся, чтобы посмотреть, спит ли моя жена тоже. Она не спала. Она просто смотрела на меня с обнадеживающей улыбкой. Она положила голову мне на грудь и закрыла глаза, прислушиваясь к моему сердцу, как только оно успокоилось.

- Ты довольна нашей жизнью здесь? - спросил я.

- Да, - тихо сказала она.

- Я имею в виду - действительно счастлива... учитывая все, что произошло?

- Это сама жизнь - настоящая жизнь. Мы втроем вместе. Все именно так, как и должно быть всегда. Ничто не может сделать меня счастливее, здесь либо в любом другом мире.

***

К тому времени, когда моя трубка затухла, она уснула. А я не смог.

Поочередно, я завернул свою жену и сына в одеяло, занес их в дом, положив на коврик на нашем соломенном чердаке. Я достал связку древесины для очяга, расжег его с помощью кремниевого оникса, который лежал у камина. Он был одним из первых вещей, который я сделал, когда мы прибыли сюда.

Уверенный, что он согреет их, я схватил свой плащ и вышел из дома. Я прошел весь участок, а затем спустился вниз на мелкие равнины, которые тянулись к внутренним районам.

Эта прогулка не была обычным вечерним ритуалом, сегодня я чувствовал себя возбужденным.

Вдохновленный только что запечатленным образом Ореола, я отправился за пределы нашей усадьбы, продвигаясь к ряду тянущихся золотых полей, прежде чем появились предгорья с белыми вершинами, возвышавшиеся впереди меня. Я знал то место, куда направлялся; это было уже не далеко.

Когда я взобрался на первый ряд крутых подъемов, я быстро подошел к узкому уступу, заставившему меня скользить по склону горы, поднимаясь к снегу и льду. Оглянувшись в сторону долины, в мягком свете, падающем на склон холма, я смог увидеть большую часть плоскогорья, от глубоких и темных лесов на востоке до огромного алого моря на западе. Стада пасущихся парнокопытных были разбросаны по далекой поляне, в то время как небольшая стая чаек кружилась в предрассветном небе, но в остальном зрелище было совершенно неподвижным, подобно картине. Я даже смог увидеть свой дом, встроенный в гребень, коричневое пятнышко на бесчисленных линиях бороздчатой ​​почвы.

Это был дом. Я был здесь дольше, чем где-либо еще прежде.

Проделав добрый путь, я, наконец, достиг мрачной и хорошо скрытой расщелины. Обернувшись лицом к горе, мои глаза встретились со знакомой формой.

«Отвага».

Захороненный в основном под снегом, этот небольшой космический корабль был бережно посажен здесь, наклонившись через край к нашей усадьбе. Его лик был бесстрастным, но бдительным, словно молчаливый страж, следящий издалека.

Я подошел к виднеющемуся входному порталу и положил руку на панель доступа. Корабль сразу узнал меня и открыл вход, позволив мне пробраться внутрь.

Здесь было как-то холоднее, чем снаружи; это был корабль, который видел тысячу пылающих звезд в своей долгой и забытой истории, а теперь был брошен на произвол судьбы.

Продвигаясь вглубь корабля, мое дыхание стало прерывистым - я тяжело дышал. Я всегда так делал, когда совершал эту прогулку. Для моего организма теперь это было намного тяжелее, чем когда-то.

В задней части корабля находился серовато-коричневый обелиск, вертикальная структура, которая обнаружила мое приближение и открылась, раздвигая двери. Передо мной был огромный набор индивидуальной бронированной оболочки - старый и внушительный. Ее шлем, казалось, носил суровое выражение лица, а нагрудник и наплечники были повреждены сотнями ожесточенных войн. Все это было далеким для меня, но это было все еще моим прошлым. Это был не миф. И не легенда.

Вскоре после того, как мы активировали Ореол, немногие оставшиеся решили уйти. Мы посвятили себя одной цели: изгнанию. Мы позволили белому диску галактики самостоятельно развивать свое будущее, в то время как мы сбежали к чужим звездам, распространяя свою численность так, чтобы дни нашего вида были определены. Наш вид не будет жить вечно. Мы с женой оставили свой корабль в горе, и мы отказались от всех атрибутов и удобств Отваги: непревзойденых технологий десятков тысяч поколений.

Я посмотрел на вершину обелиска, где был выгравирован клинописный узор. Он имел отношение к владельцу брони.

Мое старое имя:

ЗВЕЗДОРОЖДЁННЫЙ СОЗИДАЮЩИЙ ВЕЧНОСТЬ

Мы оставили наши бронированные оболочки здесь, на корабле - оболочки, которые смогли бы поддерживать нашу жизнь на протяжении тысячелетий. Мы оставили их и все из нашего прошлого и начали заново. Я, моя жена, наш сын. Мы вернулись к корням нашего народа, на миллионы лет назад. Простые фермеры, которые жили, любили и умерали. Я подвел само свое имя, это было несомненно - ничто во мне не было бы вечным или долгим - но я не подвел душу своего народа.

Так будет вечно.

Какими мы когда-то были до нашей гордости, до войн и до Ореола. Мы были благородными, добрыми существами, которые служили друг другу и признавали свое маленькое место в большой истории. Вот как мы существовали в этом мире. Вот как будет рассказана последняя глава.

Наша новая жизнь здесь станет концом нашего великого странствия.